Большинство статей, посвященных скандалу вокруг свадьбы 17-летней Луизы Гойлабиевой и начальника РОВД, мне решительно не нравятся. По-моему, они просто уводят обсуждение не в ту степь. Как вам кажется, дорогие читатели, многоженство — это хорошо или плохо? А ранние браки? А браки с большой разницей в возрасте? Как будто проблема в многоженстве или в возрасте! Как будто если бы невесте было 18, и ее насильно выдали бы замуж первой женой, то все было бы ОК.

Так вот, в интервью со Светланой Анохиной — шеф-редактором сайта daptar.ru о правах женщин Северного Кавказа — акценты расставлены правильно. Очень советую прочитать его целиком, а у себя выложу только некоторые отрывки.

— Согласны ли сами девушки бросать школу ради замужества?
— Очень трудно разделить случаи, где согласие, а где роль, навязанная родительским диктатом или общественными нормами, которой она пытается соответствовать. Не так давно у меня было интервью с женщиной, которая сегодня свободна, независима и очень успешна. Но когда-то и ей пришлось выйти замуж под давлением обстоятельств. Ее пришли сватать, а она сказала: «Давайте я подумаю». Это было расценено как согласие, и сваты потащили в дом подарки, а по всему селу распространилась весть, что такие-то выдают дочку замуж. Приходили гости с поздравлениями, а она сидела в ужасе и говорила маме: «Я не хочу за него замуж». Родители ее никогда ни к чему не принуждали, наоборот, всегда подчеркивали, что она свободна в своих решениях, но тем не менее она вышла замуж и прожила в этом нелепом браке 10 лет. И все потому, что ей хотелось соответствовать каким-то принятым в ее селе стандартам, быть «хорошей девочкой». Не только на Кавказе, но и в целом в патриархальных обществах брак рассматривается чаще всего не как союз любящих людей, а как союз двух родов. В Дагестане крепкие семейные связи — и если девушка «правильно выходит замуж», вся ее семья может рассчитывать на разные блага, и статус этой семьи повышается. Нередки случаи, когда молодые впервые видят друг друга в день свадьбы. <...>

— Детский омбудсмен Астахов сказал, что на Кавказе девушки быстрее взрослеют, а в 27 некоторые уже сморщенные и выглядят так, будто им 50. Кавказские женщины как-то отреагировали на Астахова? И нет ли действительно такого отношения в обществе — что в 17 девушку уже воспринимают как сформировавшуюся женщину?
— За такие вещи надо давать по башке. Сидит, понимаешь, и оценивает женщину, как товар: ей 27 лет, уже не годится. Положил в сторону, взял помидор посвежее. Я вот могу сказать, что считаю его мудаком и гондоном. Но я не омбудсмен, мне можно. А он должен, что называется, фильтровать базар и не говорить такие вещи публично. Что до стереотипа, согласно которому кавказские женщины созревают раньше, так не очень понятно, на чем он основывается. Физических форм недостаточно, нужно понимать, что у этой 17-летней девушки в голове происходит. Да и вообще, это же противно — качать головами и оценивать, может она уже быть с мужчиной или рановато ей. Разглядывая фото Луизы и ведя бесконечные интернет-споры, мы в этом противном деле тоже участвуем. Мы тут ужасаемся, что живого человека рассматривают как товар, но ведь это не чеченская проблема — это проблема общероссийская. На полном серьезе какие-то люди предлагали проект закона о запрете на продажу сигарет женщинам фертильного возраста. Как раз сейчас рассуждают о запрете на аборты. Что это, как не попытка расчеловечивания, сведения личности женщины к детородной функции? А передачи по Первому каналу, где бойкий Малахов расспрашивает малолетнюю жертву группового изнасилования, была ли она девственницей, и толпа зрителей — да и приглашенные «эксперты» — с упоением в этом бесстыдстве участвует? <...>

— Воровство невест все еще существует?
— С ним борются, но такие случаи происходят. Но и здесь не все просто, нет единых норм не только для всего Кавказа или Дагестана, но и в пределах одного района. Знаю истории, когда в одном и том же селе одну девушку чуть не убили, предполагая, что она не девственница, и буквально через пару домов от этой семьи существовал практически легальный бордель, про который все сельчане знали и куда наведывались. Иногда, если родители не дают согласия на брак, девушка сама участвует в процессе похищения. Но бывает, что ее и правда крадут против ее воли. И самое страшное тут, что часто родители не принимают назад девушек, которых умыкнули, они считаются опозоренными. Бывают и совсем дикие случаи, когда после группового изнасилования девушку выдают замуж за одного из насильников. Я не могу представить, что должно быть в голове у родителей, которые толкают на такое своего ребенка. Видеть этого урода каждый день, быть его женой, делить с ним постель, рожать от него детей и ни на секунду не забывать того, что он с ней сделал. Конечно, сразу возникает вопрос, почему не сбежать от всего этого подальше. Но для человека, воспитанного в традиционном дагестанском духе, очень страшен разрыв с семьей, с родственниками, односельчанами. Особенно если речь о молодой женщине. Так что на такое решаются те, у кого есть воля и силы на протест. Но такие же могут и не подчиняться родительскому слову. Знаю историю, когда девушка-дагестанка устроила голодовку, чтобы выйти замуж за своего возлюбленного-армянина. Семья была против, ее заперли в ее комнате, и на стороне девушки был только дедушка, он тайком приносил и прятал ей под подушку шоколадки «Баунти».

А вот эту цитату я считаю настолько важной, что даже выделю ее особо.

Возвращаясь к этой чеченской истории, самое страшное в ней не возраст жениха, не наличие первой жены, а то, что ты понимаешь: вот кто-то ткнет пальцем, и ему на блюдечке принесут то, что он захотел, — будь это золотой пистолет или девушка. И все это совсем рядом с тобой.